Это очень сложный для меня вопрос, потому что ответы часто сменяют друг друга, находятся в ротации. Правильнее всего тут ответить в контексте работ, которые я подготовил к выставке в Peak Souvenir. Здесь процесс был про создание мини-мира со своими жителями, пейзажами, атмосферой. Мне было важно, чтобы работы перекликались, имели общее эхо. 

Что касается необходимости, то я полюбил рисовать с раннего возраста. Не помню, как именно это вышло, но это точно было сильное и частое желание. Надолго оно меня никогда не покидало. Потребность в рисовании — часть меня, которую мне важно принять и проявить. Иначе я себя как будто предаю.

Одной последовательности как таковой нет. Иногда мне показывают фото, где вокруг шеи мальчика (племянника подруги) извивается удав в каком-то зоопарке, а он в свою очередь улыбается, держит животное как Геркулес — на меня эта картинка производит впечатление. Делаю набросок, придумываю, как и куда такого героя можно поместить, что к этому визуальному образу можно добавить, чтобы усилить эффект. 

В других случаях хочу вступить в диалог с чьей-то работой. У меня был талантливый друг Ваня, который шил игрушечных медведей, делал одежду. Однажды сделал фигурки, которые должны висеть над колыбелью. Эта работа мне запомнилась больше всего. Хотелось представить такую «колыбель с игрушками» в лесу. Этот образ не только имеет множество коннотаций и визуально классный, но и дает возможность вступить с Ваней в диалог. 

Иной раз меня просто посещает желание нарисовать что-то конкретное. Например, старую стену или пейзаж, перекликающийся с графическими символами из детских рисунков. Эта ситуация мне понятна меньше всего, потому что всегда случается спонтанно.

Этот контраст классно иллюстрирует жизнь в целом. Я люблю замечать, как меняется погода, сезоны, время дня/ночи, это все – про движение, про баланс. Визуально темное помогает акцентировать светлые элементы, и наоборот. Но этот принцип выходит за рамки картины или рисунка и применим практически ко всему.

Про потустороннее сложнее что-то предметно сказать, потому что оно очень непонятно, что очень привлекает. Мне особенно нравится его замечать в бытовых предметах и ситуациях. Это позволяет ощущать его чаще и не испытывать фрустрации в отсутствии каких-то сказочных чудес вроде летающих ковров, ходячих изб…

Про меланхолию, как про некое светлое, неуловимое воспоминание согласен. Но мрака в своих новых работах не вижу. У меня есть более старые труды, в которых он хорошо считывается, и он четко коррелирует с плохими эмоциональными состояниями на момент создания картин. Все, что похоже на мрак в них — для меня скорее про таинственность, неизвестность, отсутствие яркого света вовне, которое подталкивает искать его внутри. Это не про упадок и внутренний разлад, а про загадку.

Очень классно, если это считывается! Я точно ставил целью нащупать эту грань, работая над этой серией. Мне очень любопытно наблюдать, как она сдвигается в разных состояниях — например, когда пытаешься воссоздать сон после пробуждения или когда долго засматриваешься на какой-то объект, будто переставая его видеть. Также когда долго сидишь, а потом резко встаешь. Мне как-то коллега рассказала, что некоторые это называют «молдавский приход». Про последнее состояние шучу, это вряд ли про бессознательное.

Моя главная цель – узнавать себя через призму творчества, понимать, как меняюсь из года в год. Развиваться и пробовать новые медиумы. Возвращаться к каким-то мотивам из моих детских рисунков, связывать их с текущими работами. Я не могу повлиять на то, как зритель видит мое творчество, какие ассоциации вызовет, каким настроением заразит, или нет — это вне моего контроля. Отпуская свои картины в вольное плавание, я становлюсь более открытым к чему-то новому и непредсказуемому.

Я очень хочу верить, что да. Рисование в широком смысле и есть про это столкновение.

Мне важно проводить ощутимую часть времени одному. Это очень располагает к рисованию. Про общее и личностное сложно сказать. Существует много общих образов и символов, которые помогают выразить что‑то на внутреннем уровне. Таким образом грань между ними стирается